Источник "Многие люди убивают себя страхом, скрываясь в подполье, и я надеюсь, что хотя бы один человек обретет силу, узнав о моей истории", - цитируются в статье слова Джонни.
"Геи злились на меня за то, что я молчу [о своей гомосексуальности]. Но прессинг - последняя вещь из тех, которые заставили бы меня "присоединиться" к [гей]-сообществу, - продолжал Вейр. - Я совершенно не стыжусь того, кто я, в гораздо большей степени, чем любой человек, которого я знаю, потому что люблю свою жизнь. Что плохого в том, чтобы быть уникальным? Я принимаю себя таким, какой я есть и каким я буду, во всех мелочах".
"Когда я был маленьким, меня часто принимали за девочку, потому что мне нравилось носить длинные волосы. Но каждому, кто говорил, что их нужно остричь, моя мама отвечала: "Джонни нравятся его волосы - и это единственное, что имеет значение". Мама любила моду. Она научила меня стилю, а отец научил меня быть сильным. Вместе они научили меня уважению - к другим людям и к самому себе. Родители никогда не давали мне поводов чувствовать себя неправильным - несмотря на то, что я определенно не был похож на других детей. Вот почему я в себя поверил".
На коньки Джонни встал поздно - в 12 лет - и очень быстро понял, что каток для него является тем местом, где он может не только проявить свои способности, но и почувствовать себя в своей тарелке. "Это было абсолютным контрастом в сравнении с тем, что происходило за его пределами, - говорит Вейр. - Как только другие ученики в школе узнавали, что я занимаюсь фигурным катанием, они тут же начинали обзывать меня "гомиком" или "пидаром", но у меня было достаточно сил, чтобы это пережить".
Рассказывая о своих детских годах, Вейр вспоминает, что еще в шесть лет смотрел фильм "Красотка" с Джулией Робертс и Ричардом Гиром и ужасно хотел быть Джулией. "Их поцелуи были волшебными, но я точно знал, что если бы я их повторил - я бы сделал это с Ричардом Гиром. К моменту достижения половой зрелости я уже знал о том, что я - гей. Но меня это не беспокоило. Я был слишком занят как фигурист, серьезно занимающийся спортом. Первый поцелуй с парнем у меня случился, когда мне было 16".
С этим парнем, таким же фигуристом, как и сам Джонни, у него завязались романтические отношения, которые долгое время оставались тайной. Однако вскоре после того, как ему исполнилось 18, Вейр решил совершить камин-аут перед матерью.
"Однажды вечером я дождался, когда папа заснет (мой отец - классный парень, но гомосексуальность была ему абсолютно чуждой и не являлась той вещью, о которой можно было просто так ему рассказать, поставив перед фактом), - вспоминает Джонни. - "Мама, я должен тебе что-то сказать как взрослый взрослому. Я - гей". После этих слов я вдруг почувствовал, словно нахожусь в комнате с совершенно чужим человеком, но этот человек был моей мамой - моим лучшим другом. Она расплакалась. Я не был на нее сердит. Какая мать хочет услышать о том, что ее сын - гей? Эта пара слов может навеки сломать сложившуюся в ее голове картину счастья с внуками. Я жалел маму и хотел лишь одного: чтобы она знала - все будет в порядке. "Мне нет дела до того, кто ты, Джонни, пока я знаю, что ты счастлив", - ответила она мне. И в этот момент у меня отлегло от сердца. Для остальных членов моей семьи это тоже не стало проблемой, они не задают лишних вопросов".
"Я - гей, но это - последняя вещь, которая делает меня мной. Да, у меня есть стереотипные черты, присущие геям (я люблю цветы, моду, я - фигурист, черт подери!), но у меня есть и стереотипные черты, присущие еврейским матерям (я накормлю каждого, до кого смогу дотянуться), и стереотипные черты деревенского мужика (я не боюсь испачкать руки)", - цитирует Джонни журнал. Он также сказал, что открыт для настоящей любви и когда-нибудь надеется завести ребенка. Спортсмен рад, что готовящаяся к выходу книга позволила ему совершить камин-аут "в нужное для это время и на его собственных условиях".
"Геи злились на меня за то, что я молчу [о своей гомосексуальности]. Но прессинг - последняя вещь из тех, которые заставили бы меня "присоединиться" к [гей]-сообществу, - продолжал Вейр. - Я совершенно не стыжусь того, кто я, в гораздо большей степени, чем любой человек, которого я знаю, потому что люблю свою жизнь. Что плохого в том, чтобы быть уникальным? Я принимаю себя таким, какой я есть и каким я буду, во всех мелочах".
"Когда я был маленьким, меня часто принимали за девочку, потому что мне нравилось носить длинные волосы. Но каждому, кто говорил, что их нужно остричь, моя мама отвечала: "Джонни нравятся его волосы - и это единственное, что имеет значение". Мама любила моду. Она научила меня стилю, а отец научил меня быть сильным. Вместе они научили меня уважению - к другим людям и к самому себе. Родители никогда не давали мне поводов чувствовать себя неправильным - несмотря на то, что я определенно не был похож на других детей. Вот почему я в себя поверил".
На коньки Джонни встал поздно - в 12 лет - и очень быстро понял, что каток для него является тем местом, где он может не только проявить свои способности, но и почувствовать себя в своей тарелке. "Это было абсолютным контрастом в сравнении с тем, что происходило за его пределами, - говорит Вейр. - Как только другие ученики в школе узнавали, что я занимаюсь фигурным катанием, они тут же начинали обзывать меня "гомиком" или "пидаром", но у меня было достаточно сил, чтобы это пережить".
Рассказывая о своих детских годах, Вейр вспоминает, что еще в шесть лет смотрел фильм "Красотка" с Джулией Робертс и Ричардом Гиром и ужасно хотел быть Джулией. "Их поцелуи были волшебными, но я точно знал, что если бы я их повторил - я бы сделал это с Ричардом Гиром. К моменту достижения половой зрелости я уже знал о том, что я - гей. Но меня это не беспокоило. Я был слишком занят как фигурист, серьезно занимающийся спортом. Первый поцелуй с парнем у меня случился, когда мне было 16".
С этим парнем, таким же фигуристом, как и сам Джонни, у него завязались романтические отношения, которые долгое время оставались тайной. Однако вскоре после того, как ему исполнилось 18, Вейр решил совершить камин-аут перед матерью.
"Однажды вечером я дождался, когда папа заснет (мой отец - классный парень, но гомосексуальность была ему абсолютно чуждой и не являлась той вещью, о которой можно было просто так ему рассказать, поставив перед фактом), - вспоминает Джонни. - "Мама, я должен тебе что-то сказать как взрослый взрослому. Я - гей". После этих слов я вдруг почувствовал, словно нахожусь в комнате с совершенно чужим человеком, но этот человек был моей мамой - моим лучшим другом. Она расплакалась. Я не был на нее сердит. Какая мать хочет услышать о том, что ее сын - гей? Эта пара слов может навеки сломать сложившуюся в ее голове картину счастья с внуками. Я жалел маму и хотел лишь одного: чтобы она знала - все будет в порядке. "Мне нет дела до того, кто ты, Джонни, пока я знаю, что ты счастлив", - ответила она мне. И в этот момент у меня отлегло от сердца. Для остальных членов моей семьи это тоже не стало проблемой, они не задают лишних вопросов".
"Я - гей, но это - последняя вещь, которая делает меня мной. Да, у меня есть стереотипные черты, присущие геям (я люблю цветы, моду, я - фигурист, черт подери!), но у меня есть и стереотипные черты, присущие еврейским матерям (я накормлю каждого, до кого смогу дотянуться), и стереотипные черты деревенского мужика (я не боюсь испачкать руки)", - цитирует Джонни журнал. Он также сказал, что открыт для настоящей любви и когда-нибудь надеется завести ребенка. Спортсмен рад, что готовящаяся к выходу книга позволила ему совершить камин-аут "в нужное для это время и на его собственных условиях".
[ Регистрация | Вход ]